Наталья Девятко - Карта и компас [litres]
Химера чертила на земле тот же рисунок, что и Ричард перед боем. Граф оглянулся, ухватив краем глаза, в какой последовательности ложатся линии. Советник Императора поднялся, рисунок был закончен и тускло светился.
— В свидетели небо, в свидетели море и ветер, станьте позволением Императора, — трехгранный тонкий кинжал, лежащий на рисунке, влетел в руку Химеры. — Лови, Ричард!
Ричард вытащил из земли кинжал, воткнувшийся возле его роскошных сапог. Простую рукоять украшали три золотые волны, лезвие в двух местах было щербатое, — он уже где-то видел это оружие. До парня только два шага, но Ричард не мог преодолеть это расстояние.
— Поторопись, заклятье отгорает, — прикрикнула на него Химера в образе черноволосого колдуна, и внезапно ее голос превратился в шипение: — А если ослушаешься моего приказа, я всю твою команду превращу в таких же бездушных солдат и дам тебе для охраны. Ты будешь видеть их пустые глаза каждый день, пока не утратишь разум. А когда это случится, капитан, я верну твою душу из видений в человеческой мир, а им отдам Имена, чтобы казнить по одному — перед тобой, в твоем доме. А потом закую тебя в кандалы и отвезу во дворец Императора, где ты больше не увидишь ни моря, ни солнца, и ветер не коснется твоих, на удивление, еще не седых волос. Подчинись, Ричард, пока не поздно!
Лишь два шага. Глаза Дина даже не вспыхнули жизнью, когда кинжал вошел в его опустевшее сердце. Ричард подхватил невесомого парня, вместе с ним осев на землю. На лезвии не было крови.
— Трус, — презрительно бросила Химера. — За себя испугался, но твою новую присягу я принимаю.
Советник Императора хлопнул в ладоши, Дин рассыпался серебром, словно никогда не был человеком. Дунул ветер, относя серебряную пыль.
— Ты обманул меня, — прошептал Ричард, не поднимаясь.
— Обманул, граф, но для твоей совести этот поступок не обман, ибо ты верил своим глазам и сердцу, — Химера склонилась над ним, проведя рукой над головой, будто разрывая прозрачные нити. — А Дин… Дин на дне моря. Вместе с моими воинами он дрался с пиратами, не жалея своей жизни. Я бы и тебя мог сделать такой же куклой, капитан, но живи, купаясь в роскоши, на зависть настоящим пиратам. Ибо не только за страх, но и за награду можно предать Море…
Фигуры из видения таяли, как серебристые снежинки. Не маленькими фигурками, а собственными глазами видели последние из пиратских капитанов страшное воспоминание. Все молчали, но Ричард рассказал не все, если сейчас Ярош положит на стол золотой крест с белым жемчугом, и обвинители узнают, что бывший пиратский капитан принял крещение от Химеры, то даже такая искренняя исповедь его не спасет.
— Это мой кинжал, — с горечью сказала София. — Он был со мной на «Русалочке», но я была уверена, что он утонул, когда меня выбросило в море.
— Думаю, Химера знала, что это твое оружие, — исповедь и чары истощили Ричарда, но он не боялся. — Хоть не все ее слова были лживы в тот день. Я искал, я действительно искал кое-что, и в основном после новой клятвы. Чтобы я не почувствовал обман, советник Императора почти верно воплотил в заклятье это разрешение. Ветер и солнце по моей просьбе исправили неточности.
— Значит, голосуем, — вмешалась Мариан. — Кто за то, чтобы наказать Ричарда, графа Элигерского, который был пиратским капитаном? Мое требование не изменилось — казнь.
— Я тоже за казнь, — поспешно поддержала подругу Феникс.
Ярош наградил Феникс печальным взглядом, ведь винить ее в кровожадности и жажде мести не имел права.
— А я против, — неожиданно не согласилась Анна-Лусия. — Я сражалась с Ричардом плечом к плечу. Если он предатель, то зачем открыл нам тайну позволения Императора? Да и на имперском корабле он мог присоединиться к врагам, обеспечив тем наше поражение. Я против.
— И я против, — откликнулся Ярош. — София, от твоего голоса зависит, что будет с Ричардом.
София посмотрела на Яроша, потом на Ричарда, ее взгляд изменялся, становясь решительным. Тогда серо-голубые глаза остановились на Мариан и Феникс.
— Простите меня, но я тоже против, — Мариан вздохнула, Феникс одарила Софию удивленным взглядом. — Разве испытания, поставленные перед ним Химерой, менее жестоки, чем выпавшие на вашу долю во дворце Императора?
— Не сравнивай! — рассвирепела Феникс. — Тебя там не было!
— Прекратите! — гаркнула на них Мариан, поворачиваясь к Ярошу. — Ладно, предателя ты у суда отвоевал, но имперский министр наш.
— Вы должны знать, я дал слово Феофану, что отпущу его, когда мы починим корабль, — заметил Ярош, поведение Мариан его удивляло. — Феофан не выполнил приказ Химеры, сохранив мне жизнь в Элигере.
— Лишь для того, чтобы поставить перед Судом Империи, — напомнила Феникс.
— Мы ему слова не давали, — отрезала Мариан. — Смерть.
— Ты не была такой жестокой, Мариан, — тихо сказала София.
Глаза Мариан сверкнули презрением к капитану «Русалочки».
— Кто побывает в Императорской тюрьме, не останется таким, каким был. Но откуда тебе об этом знать, София?
— Не нужно похваляться, кому сколько несчастий досталось, — красивое лицо Софии окаменело. — Мой голос за жизнь.
— Пусть отвечает за жестокость Империи. Смерть, — провозгласила Феникс, и будто тяжелую ношу с плеч сбросила, сев прямо.
— Я поддерживаю. Министр — не Ричард. Смерть имперскому министру, — Анна-Лусия смотрела прямо на Яроша, бросая ему вызов.
— Я дал слово, и от него не отступаю. Жизнь, — уверенностью в голосе вернул ей вызов Ярош.
— Все равно двое на трое, мы придумываем министру наказание, — Анна-Лусия хотела встать, чтобы уйти, но Ричард поднял руку, прося слова.
— Трое на трое, Анна-Лусия. Вы оправдали меня, значит, у меня тоже есть голос, как у пиратского капитана.
— У тебя нет голоса, предатель! — взвилась Мариан, вскочив. — У тебя нет корабля!
— Обломки всех наших кораблей обросли водорослями и кораллами на дне моря. Кроме «Диаманты», — Ричард тоже встал, но спокойно. — Должны благодарить Яроша, что снова видите горизонт не с берега. Трое на трое, но окончательное решение принадлежит Соколу, ведь он дал министру слово. Только капитану «Диаманты» решать, что будет с Феофаном, министр — пленник Яроша.
Слова Ричарда немного утихомирили Феникс и Мариан, Анна-Лусия криво улыбалась. Неужели жалела о своем голосе, оправдавшем Ричарда?..
Ярош поднялся.
— На этом совет окончен. Пиратские времена давно канули в небытие, как и наши законы. Сейчас иное время. И поэтому, друзья, если вы соберете еще один такой совет, я расценю его как бунт.
